Андрей
Десницкий
Десницкий
Подростки. Границы науки-2019. «Наука имеет свои пределы, и нужно понимать, где они расположены»
Один из самых известных российских библеистов, профессор РАН Andrei Desnitsky летом будет преподавать на программе «Границы науки: науки точные и гуманитарные». Есть ли у наук границы и почему из года в год предпочитает «Марабу» другим образовательным проектам, Андрей расскажет в этом интервью.
«Марабу»: Программа, в которой вы участвуете, называется «Границы науки». Что это значит? У науки есть какие-то ограничения?
Я приведу слова своего старшего коллеги, которого я безмерно уважаю, Якова Тестельца, лингвиста с мировым именем, который говорил: «Наука может очень мало, но то, что она может, она может очень хорошо».
Есть такой штамп в современной желтой прессе — «британские ученые доказали». Почему-то именно британские. И дальше идет абсолютно любое сочетание слов и предложений, от какого-то реального научного открытия до полной белиберды. И у современного человека, который это слышит, складывается впечатление, что наука, в принципе, может все, что она всесильна. Но наука — это лишь один из видов деятельности человека. Только один. Есть и другие. Я не говорю про бытовые вещи, есть, скажем, искусство, политика — это совершенно не наука, хотя политики могут пользоваться какими-то данными науки.
Кроме того, существует вечный спор гуманитариев и технарей. Я гуманитарий. И я иногда себя в обществе технарей чувствую таким, знаете, чернокожим жителем Алабамы начала 60-х годов XX века. Они объясняют, что, конечно, гуманитарная наука есть, но на самом деле это не вполне наука. То есть «Вы там сидите, только тихо, и никуда не вылезайте, и мы, в принципе, вас бить не будем, но только, пожалуйста, не претендуйте на то, что вы тоже ученые». Мне это обидно.
Я, с одной стороны, понимаю, почему люди так говорят. Гуманитарии другие, чем условные технари и математики, в гуманитарных науках есть вещи, немыслимые для строгой математики. И наоборот — вещи, без которых она невозможна, в гуманитарных науках могут начисто отсутствовать. Но это не значит, что это не наука. И здесь очень важно понять, что любая наука имеет свои пределы, что она отвечает не на все вопросы, и нужно понимать, где эти пределы. И в чем особенность гуманитарного и математического или естественно-научного знания.
А в каких областях наука бессильна?
На некоторые вопросы она дает ответы только предположительные или множественные — то есть может быть так, может быть эдак. Но это не значит, что наука — полная белиберда. Я приведу простейший пример из моей любимой гуманитарной науки — лингвистики. Нет определения такого ключевого понятия, как слово. Более того, «из-под мышек» — это одно слово, два или три? Ни один лингвист не сможет дать однозначного ответа. «Достал из-под мышки градусник» — это существительное с двумя предлогами или это что-то другое? Есть свои аргументы в пользу того, что это одно слово, два или три, а однозначного ответа нет.
Еще более актуальны примеры с историей. К сожалению, так получается, что для очень большого количества политических режимов, не исключая нынешний, история становится неким складом примеров для пропаганды. Поэтому люди, которые это видят, начинают думать, что история — это не наука, а какой-то водевиль, который ставится на сцене, когда надо доказать, какие мы крутые, а наши враги — плохие. Историки действительно не знают ответов на многие вопросы, у них действительно есть споры на насущные темы, но это не значит, что, например, прав математик Фоменко, согласно теории которого Наполеон и Гитлер — это одно и то же лицо, потому что оба они напали на Россию 22 июня и оба потерпели поражение после проведенной холодной зимы в окрестностях Москвы (я лишь немного дополнил его теории). Фоменко, как говорят специалисты, очень большой математический ученый, но он решил, что к истории применимы те же методы, что применимы к его дисциплине, и получилось, я бы даже не сказал «смешно», я бы сказал, опасно. Таким образом он подрывает доверие к историческому знанию как таковому. Я думаю, что сейчас очень важно — особенно подросткам, которым еще предстоит входить в эту жизнь, — дать какие-то представления о том, как это работает, как это устроено. Где заканчивается и начинается наука, где искусство, где идеология, где просто полет фантазии, ничем не сдерживаемый и ни к чему не приводящий.
Чем вам нравится «Марабу», и чем, как вам кажется, этот лагерь отличается от других образовательных программ?
У меня небогатый опыт. В 2015 году «Марабу» дебютировал как лагерь в Чехии, а я в этом лагере дебютировал как преподаватель для детей, так как никогда раньше не вел сколько-нибудь систематических курсов подобного рода. Я очень боялся, но мне понравилось. «Марабу» бывает довольно разным. Я говорю не только о том, что летние, весенние и осенние смены отличаются. «Марабу» — такой лагерь, в котором возможно самое разное отношение между учителем и учениками. И даже в одной смене, в соседних комнатах могут быть абсолютно разные курсы. Не по содержанию, а по форме того, как происходит совместная работа. Мне нравится «Марабу», пожалуй, этим разнообразием опыта. Более того, занятия в «Марабу» подвигли меня, вместе с моей супругой, открыть свой небольшой образовательный онлайн-проект «Ваганты» (www.vagantes.net).
Раньше вы преподавали для детей в «Марабу», а летом в Венгрии у вас будет программа для подростков. Как вам кажется, насколько сильно отличается методология преподавания в этих случаях?
Что такое подросток? Это немножко ребенок, немножко взрослый.Вообще мой любимый возраст — это 12–13 лет: когда еще хочется учиться и уже для этого хватает мозгов. Думаю, что в этом году на моей программе будут и дети, с которыми мы подружились в «Марабу» и продолжили занятия позже. То есть я преподавал им, когда они были детьми, а теперь буду преподавать на подростковой программе. То есть «Марабу» для меня — это возможность встретиться с большим количеством интересных мне людей, включая и детей.